Режиссёр просил задавать ему вопрос "почему"

[Конфетная Сила]

Потерялся текст об одном режиссёре. При подготовке фильма он ставил человека и пересказывал ему сюжет. При малейших непонятках этот человек должен был спрашивать: «Почему?» Т.к. в хорошем сценарии всё происходящее должно вытекать из предыдущих сцен.
При обсуждении набиралось десяток «почему», которые он потом правил.
Очень на вас рассчитываю, давно ищу.

Ррассказ "Коррида" Виктории Токаревой.
Спасибо tmplr!

@темы: цитата, найдено, книга

Comments

[happy_fur_tree]

Но босс протестует:
– Можете ли вы мне рассказать, что, собственно, вы видели на экране?
– Конечно. Весьма готов. Итак, девушка продает на улице цветы. В это время приходит Чаплин...
– О нет, еще нет...
– До того приходит господин и покупает цветок...
– Господин? Что за господин?
– Господин, смахивающий немного на Адольфа Менжу...
– Да, элегантный господин с дамой. Это очень важно. А дальше?
Чаплин удаляется за угол. Он видит вделанный в стену водопроводный крюк и снимает перчатку, чтобы начерпать воды. Но он не снимает перчаток сразу, он стягивает каждый палец перчатки отдельно. Одного пальца не хватает. Он нагибается, ищет его и не находит.
– Вот видите, Чарли! – кричит торжествующе Гарри Крокер.
– Нет, в этой картине не все ясно. Мы пустим ее еще раз. (Он объясняет мне, что ошибочно начинать стягивать перчатку как раз с недостающего пальца, искать этот недостающий палец на земле и лишь затем стягивать остальные пальцы.)
Чарли берет кружку...
– Понимаете ли вы, что я хочу представить?
– ??
– Разве я на этот раз не выгляжу несколько иначе, чем всегда?
– Да, на вас галстук бабочкой и перчатки. Вы как будто на этот раз хотите изобразить более франтоватого бродягу? Не правда ли? Об этом свидетельствует и эпизод с кружкой.
– Пожалуйста, изложите и его.

Из блога о Чаплине

foreverchaplin.diary.ru/?from=120

[tmplr]

Конфетная Сила, это не Виктории Токаревой рассказ "Коррида"?

кусок текста про "почему"

– Зина! – окликнул Аникеев.
Ассистентка по актерам Зина поднялась с лавки и подошла к Аникееву. Она была похожа на французскую певицу Мирей Матье, но похуже – без успеха и без нарядов.
– Давай выйдем, – попросил Аникеев.
Вышли из больницы.
Аникеев прищурился от обилия света и предметов. Избы, куры, мужики в черных кепках и темных пиджаках – жилистые и нетрезвые. Бабы во фланелевых халатах, как в плащах. Это была их верхняя одежда. Небо и земля, голубое и зеленое навязчиво лезло в глаза.
– Что? – спросила Зина.
– Я тебе сейчас сюжет расскажу, в двух словах. А ты послушай и скажи: где скучно?
– Какой сюжет? – не поняла Зина.
– Наш сценарий.
– Так я ж его знаю. Я ж его читала сорок раз.
– Еще бы ты его не читала… Ты меня не понимаешь. Я расскажу тебе очень коротко. Конспект. Мне надо проверить на слух некоторые вещи.
– Сейчас? – не поверила Зина.
– Сейчас.
Зина посмотрела Аникееву в глаза и увидела, что он уже работает и остановить его невозможно. Это все равно что ставить спичечный коробок на ходу пассажирского поезда.
– Жестокий мир, жестокие сердца… – проговорила Зина, как бы извиняясь перед собой. – Ну давайте.
– Значит, так. Я буду рассказывать, а ты, если что-то непонятно, спрашивай: «Почему?» Договорились?
– Договорились.
Мастер из ВГИКа все время учил спрашивать себя и героев: «Почему?» Должно быть точное обоснование – почему так, а не по-другому, потому что там, где нарушается «почему» – нарушается правда, а если нарушается правда – то это начало провала.
– Я слушаю, – приготовилась Зина.
– Герой, инженер тридцати пяти лет, летом в воскресенье возвращается с родительского дня. Был у ребенка в лагере. Вечером едет обратно.
– Почему? – спросила Зина.
– Что «почему»?
– Вы велели спрашивать: «Почему?»
– Я велел спрашивать там, где непонятно. А не вообще спрашивать.
– Я не поняла, – извинилась Зина и вцепилась в Аникеева внимательными зрачками.
– Смеркается. Пустынное шоссе. Откуда-то из мрака возникает движущийся предмет. Герой не успевает ни свернуть, ни притормозить. Сбивает человека и едет дальше.
– Почему?
– Растерялся. Испугался. Драматический шок.
– Понятно.
– Это понятно? – проверил Аникеев.
– Так может быть. Я бы тоже испугалась.
– Дальше… – Аникеев вдохновился Зининой поддержкой. – Возвращается домой. Ложится спать с женой и всю ночь боится, что за ним придут.
Зина кивнула.
– Утром он идет на работу и весь день боится, что за ним придут.
Зина торопливо сморгнула несколько раз. Глаза устали от внимания.
– После работы герой домой не вернулся. Пошел к Тамаре – сотруднице из отдела. Наврал с три короба про любовь и остался у нее.
– Почему?
– А куда он денется? Ему же надо где-то прятаться.
– А Тамара его любила?
– Она его очень любила.
– А он ее любил?
– Он ее совершенно не любил. Он любил свою жену.
– Почему?
– Что «почему»? Потому что одних любишь, а других нет. Это же избирательное чувство.
– Понятно… – Зина почему-то стала смотреть в землю.
Аникеев заподозрил, что у нее свои «почему» и в этом сюжете она выясняет что-то для себя лично.
– Интересно? – спросил Аникеев.
– Да. Конечно, – спокойно сказала Зина, и чувствовалось, что она проецирует историю на свою жизнь. Это хороший признак. – А дальше?
– Дальше – как в математике. Трусость порождает ложь. Ложь порождает другую ложь. Другая ложь – подлость. Нравственные ценности девальвируются. Герой бросает Тамару и бежит из Москвы, забивается куда-то в середину страны, в глухую деревеньку, забытую Богом и людьми. Нанимается работать бакенщиком. Сидит ночью в лодке посреди реки. А днем спит. В сущности, прячется, как зверь.
– С ума сойти… – посочувствовала Зина.
– Вот именно. А ночью – один. Только вода да небо со звездами отражаются в реке. И вот сидит он среди звезд, делать нечего – думай сколько хочешь. Осмысляй.
– Почему?
– Человеку свойственно думать и осмыслять свою жизнь. А думать больно. Он стал брать в лодку самогон, чтобы глушить себя. Чтобы не думать и не осмыслять.
– Понятно, – согласилась Зина.

[Конфетная Сила]

happy_fur_tree, спасибо за попытку помочь)

tmplr, спасибо! Именно, именно! Наконец-то))

[tmplr]

Конфетная Сила, ой, я прям рада, что это оно!